Среди нас есть люди, которые делая добро другим, впоследствии сталкиваются с неблагодарностью, испытывают разочарование в людях и обиду. Почему так происходит и что с этим делать?
Если у человека есть потребность в том, чтобы творить добро – это не плохо. Сказать о том, что творить добро хорошо – значит обмануть.Не зря ведь есть подмеченные и проверенные жизнью многих выражения:
«Благими намерениями вымощена дорога в ад»,
«От добра добра не ищут»,
«Благодетелю – первый кнут!»,
«Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным».
Почему же так «несправедливо»?
Попробую объяснить обратную реакцию на такое добро.
Начну с примеров из практики (с разрешения Клиентов и изменением имён).
Две подруги учились вместе в одном вузе и на одном факультете (назовём их Алиной и Галиной). После окончания вуза карьера Алины пошла вверх, а Галина устроилась на низкооплачиваемую работу. И спустя некоторое время Алина решает помочь подруге: устраивает её в свой отдел, помогает ей и финансово (дарит хорошие подарки детям, в гости приходит с продуктами и т.д.). Пока всё в порядке, Галина понемногу становится «на ноги». Потом Алина переходит в другую компанию на более высокую должность и зарплату. Глядя как подруга чахнет на предыдущем месте с прежним окладом, Алина приглашает Галину снова к себе в отдел на зарплату в 2 раза больше предыдущей. И через год происходит крупная ссора между ними с невыполнением заданий Галиной, разбором «полётов», после которого следует увольнение Галины с «подставой» своего руководителя и разрывом общения между семьями подруг.
Или другая история.
Свекровь всячески старается помочь семье сына: делится рецептами с невесткой, даёт советы, помогает воспитывать внука, и через несколько лет получает от сына: «Мама, займись лучше своей собственной жизнью и не лезь в нашу семью!»
Ситуации разные, но у обеих женщин один вопрос сквозь слёзы: «За что? Ведь я столько для неё (них) сделала!»
А вот ответы и причины будут различны.
В первом случае Алина, делая добро, вызывала зависть Галины, переросшую в ненависть и отмщение за то, что она наблюдала финансовое и социальное превосходство подруги. Алина оказалась умнее, удачливее, сильнее, а это многих очень раздражает. Плюс налицо смешение ролей, которые очень нежелательны в менеджменте: друг-руководитель – друг-подчинённый.
Во втором случае свекровь хотела как лучше, а в итоге забросила собственную жизнь и начала жить в чужой жизни. В другой семье не каждый совет обязательно должен быть принят хозяйкой дома (как говорят, в чужой монастырь со своим уставом…). И всегда нужно соблюдать во всём меру и пропорции, т.е. оставлять время и пространство для себя и для других, чтобы потом не было мучительно больно.
Причины различны: зависть и месть, занятие места хозяйки в другой семье. Но есть одно общее: вас в жизни других людей слишком много и инициативу оказывать столько помощи приняли вы, а вас о таком геройстве и не просили.
А вот несколько другие примеры, но с тем же вопросом: «За что?»
Как у нас часто до сих пор совершаются браки, женился парень (назовём его Виктор) потому, что так случилось: приехала девушка в областной город, первая работа, первая зарплата, отметить первую зарплату, и вот доотмечались, «залетела». Или очень нужно было замуж за того, кто с жильём или от большой любви – уже не так интересно. Интересное начинается потом. Виктор работает, обеспечивает, уже купили машину, «таксует» ещё по ночам, т.к. быстрее хочет погасить кредит. Жена после декрета на работу больше не хочет, требует всё новые гаджеты и «погремушки», сын – в садике, жена хотела бы создавать уют в доме, но скучает. И вот в один прекрасный день заскочил Виктор домой, так сказать на кофе-брейк, и получил бонус: постель смята, какой-то мужчина совсем растерянный… Жене, по стандарту, не хватало тепла и ласки, т.к. муж всегда на работе.
Или другой пример (к сожалению, всё чаще встречающийся).
К девушке (назовём Лерой) часто обращаются с просьбами помочь в профессиональных вопросах «по старой дружбе». Лера тратит время, силы, учит составлять отчётность, иногда сама её и составляет. Так происходит уже пару лет и она, так можно сказать, уже безвозмездно «работает» на друзей, а не дружит. Потом её начинает раздражать ощущение себя «бесплатным приложением» к дружбе. И не удивительно, что на Леру у некоторых друзей время есть, когда что-то нужно, но вот когда нужно Лере – они заняты, или не сейчас, или помогут потом. Но потом не наступает. Леру напрягают такие просьбы, но Лере стыдно отказать. А гнев растёт.
Причины оказались и в первом, и во втором случае в потребности быть хорошим и востребованным до такой степени, что люди позволили собой пользоваться и «садиться себе на голову». Страх быть отвергнутыми. А при таком страхе человек не очень разборчив в людях, в их намерениях.
Если с вас требуют больше, чем сами вкладывают в отношения с вами – делайте соответствующие выводы: кто друг, а кто так, не друг и не враг, и в роли приятеля слишком много требует для себя лично, обесценивая вас и ваше доброе расположение. Здесь нарушение баланса «брать – давать» слишком выражено, чтобы его не замечать.
Сначала понять действительно ли происходит такое обесценивание. Бывает, что мы свои добрые дела помним, а помощь других быстро забываем.
Если всё же вы убедились, что вами пользуются – тоже просите помощи от своих «пользователей». Не сразу же, конечно «А ты мне что?», а при удобном случае и находите такие поводы чаще. Те, кто готов к обоюдным отношениям взаимопомощи «по старой дружбе», в близких отношениях и останется. Те, кто не готов и о вас думает в последнюю очередь – сами напрягутся от ваших просьб и отсеются.
В семейных отношениях можно и желательно вернуть гармонию. Если вы работаете на благо семьи и можете позволить вашей супруге не вкладывать материальные ресурсы, то можно ведь придумать семейную традицию звонить в течение дня с просьбой приготовить то или иное блюдо к ужину, полностью поручить ей обустройство дома, сада, внешкольное всестороннее развитие ваших детей. И постоянно вместе всё обсуждать. То есть находить время для общения, знать от чего она получает удовольствие и предлагать воплощать всё это на благо вашей семьи. Или дать ей возможность реализовывать себя в работе или в бизнесе. Иначе в супруге закрепится удобная беспомощность, которая вызывает скуку и поиски. Уж лучше исправить ситуацию, если вы дорожите своей половинкой. Если не можете простить – прощайтесь.
В любом случае, это наш выбор: быть хорошим для всех, вмешиваться со своей помощью даже если не просят, подставляться из-за боязни быть отвергнутым или жить без разочарований. А добро творить для тех людей, кому это действительно жизненно необходимо, у каждого из нас есть такие люди или нам они встречаются. И не ждать благодарности, а тут же забывать об этом.
Если вы часто разочаровываетесь в людях в ответ на добрые поступки – желательно отыскать причины и изменить качество взаимоотношений с другими людьми. Если самостоятельно не получается – тогда лучше обратиться к психологу.
Смотрите на мир адекватно и удачи вам во взаимоотношениях!
Стоял некогда у полноводной реки город. Не очень крупный. Скорее даже, городок.
И вот однажды пришел туда дракон. Тоже не очень крупный. В самый раз.
Три головы, огнем пышет, когти по полметра каждый, крылья с препонками — все, как у нормального дракона. Только он при этом очень добрый. Бракованый, наверно.
Ну, тихо-мирно попросил у жителей города разрешения поселиться где-нибудь тут, поблизости.
Жители смотрят — скотинка смирная, не кусается, почему бы и нет? Живи, говорят, на здоровье.
И стал дракон жить рядом с городом.
А поскольку был он очень добрый, то из чувства признательности ( переполнявшего его сверх всякой меры) предложил городским властям сделку.
Он, дракон, обязуется носить в город воду. За просто так. Что ему, трудно, что ли — бочка же легкая, а он сильный. И река под боком.
Горожане согласились. Почему бы и нет, если дракону не трудно.
Так дракон стал водоносом. Каждую ночь ( чтобы не мешать движению на улицах) он бегом спускался к реке, наполнял бочку водой и тащил ее в город. А там наполнял бочки и бочонки спящих граждан.
Но при этом у него оставалась куча свободного времени. Такой уж он был, расторопный.
Ну и стал по ходу дела разные другие неполадки исправлять.
Там крылечко поправит, там стену покрасит.
А то и крышу перестелит заново — да так быстро и ловко, что хозяева даже не проснутся от шума.
Со временем все к такому порядку привыкли. И даже сами стали подсовывать дркону новую работу.
Сапожник начал оставлять у порога недоделанные сапоги, портной — выкройки, прачки — грязное белье.
И дракон, не задумываясь, все это чинил, чистил, штопал, стирал — и ничуть не хуже профессионала.
Вскоре никто уже и не представлял, что может быть иначе.
Нужен кому-нибудь, например, новый шкаф — оставит у дверей записочку.
А ночью пробежит мимо дракон, прочтет, сбегает на лесопилку, добудет досок, подгонит, ошкурит, лаком покроет — глядишь, на следующее утро шкаф готов.
Что и говорить — хорошо иметь три головы, столько дел можно делать одновременно!
Кстати, и лап вполне хватает — забыл сказать, у этого дракона их было не меньше дюжины. Редкий случай, но и такое бывает.
И вот, жители города совсем обленились.
Уровень жизни поднялся неимоверно, все стали сытые, довольные, начали страдать ожирением. Рождаемость упала.
Потихоньку заглохло искусство, а за ним — и наука. Скучно стало.
И город начал постепенно умирать.
Дракон всполошился.
Всего-то еще каких-нибудь триста лет — и совсем никого не останется, не город будет, а деревня!
А что делать?
Перестать помогать жителям?
Так ведь они сами ничего не умеют, пропадут без него совсем.
Оставить все как есть?
Тоже нельзя.
Три головы — оно, конечно, хорошо, если головы умные.
А если нет — проблема!
Ничего не смог дракон придумать.
…И тут пришел русский богатырь Иван и разрешил все проблемы.
Блинков-младший стоял на стремянке и железным шпателем соскабливал побелку с потолка. Под потолком было душно. Шпатель скрежетал по бетону так, что ныло в зубах.
Кружилась задранная кверху голова, поднятая рука со шпателем быстро уставала. Он пытался работать попеременно то левой, то правой. Левая неплохо справлялась, потому что Блинков-младший был левша, а правая то и дело роняла шпатель. Приходилось слезать за ним со стремянки. Это не улучшало настроения. Самые мрачные мысли одолевали Блинкова-младшего.
«Если ты высокий блондин (высокий для восьмиклассника, но это уже кое-что) с мужественным подбородком и твердым взглядом человека, знающего, что почем в этой жизни, – со свойственной ему скромностью думал Блинков-младший, – если ты подтягиваешься на турнике четырнадцать раз свободно и еще два раза через силу, изучаешь английский, разбираешься в компьютерах и для развлечения читаешь трудный журнал «Большие деньги» и если даже какой-то месяц назад ты попал в логово организованной преступной группы, вызвал на помощь контрразведку и лично участвовал в задержании особо опасного генерального спонсора Георгия Козобековича (тут мне придется перебить мысли Блинкова-младшего и пояснить, что эта история рассказана в предыдущей книжке), но если при этом тебе нет еще четырнадцати лет, то наплевать на тебя всем!»
По справедливости, отскабливать потолок должен был бы в первую очередь князь Голенищев-Пупырко-младший, дважды второгодник, большой врун и мелкий рэкетир. Это он хвастался своим питбультерьером и соврал Митьке, что будто бы бабка Пупырко скармливает ему живых кроликов. Для кровожадности. Блинков-младший поверил, ведь известно, что питбультерьер – порода очень серьезная, пес-убийца. А потом он увидел во дворе предназначенного на съедение кролика. Живого, белого, лопоухого. Бабка Пупырко привезла его с дачи. Сердце Блинкова-младшего дрогнуло, и он украл кролика.
Правда, конечно, всплыла. Мама уладила это дело с бабкой Пупырко, и кролик остался у Блинкова-младшего на легальном положении. Но перед этим случилась большая неприятность. Страдающая по безвременно утраченному кролику бабка Пупырко стучала по батарее своей клюкой. Сломалась почему-то именно батарея, а не клюка, и получился потоп. Вдумчивые читатели уже, конечно, поняли, что раз Блинков-младший в конце концов оказался на стремянке под потолком, то Блинковы жили этажом ниже квартиры Голенищевых-Пупырко. Вода так залила им потолки, что понадобился ремонт.
Спрашивается, есть ли справедливость в этом мире? Врал князь Голенищев-Пупырко-младший, батарею разгромила бабка, а работать пришлось Блинкову-младшему. Причем перевоспитывать Митьку трудом придумала мама. А ее старый друг, полковник налоговой полиции Иван Сергеевич Кузин подсказал, что скоблить надо не только залитые места, а весь потолок. А то, видите ли, новая побелка может лечь неровно. Это называется, справились с подростком: одна – подполковник, другой – полковник. Два сапога пара.
За месяц он только и успел, что расчистить потолок в маленькой комнате, а теперь заканчивал прихожую. Оставалась кухня, а большая комната уцелела в бабкином потопе. Кухня – это еще на неделю.
Работать приходилось по вечерам, потому что днем, в жару, под потолком становилось просто невыносимо. А все из-за того, что теплый воздух устремляется вверх. Это самый глупый и непродуманный из всех законов природы. Известно же, что нет ничего холоднее космоса, там температура – абсолютный нуль. Значит, чем ближе к космосу, тем и воздух должен быть холоднее. Теплому воздуху просто незачем устремляться вверх, а он, подлец, устремляется, и все тут!
Вообще законы природы несправедливы к человеку. По закону всемирного тяготения побелка сыплется тебе на лицо и за шиворот. Надеваешь папины очки, чтобы не запорошить глаза, и по законам оптики пятна на потолке расплываются и совсем исчезают. А как снимешь очки, так сразу видно: обман зрения, а на самом деле надо еще скоблить и скоблить.
Самое ужасное, что весь этот месяц Ирка Кузина бегала на дискотеку с милицейским курсантом Васечкой. Да еще по-товарищески просила Блинкова-младшего соврать ее папе, что будто бы они с ней гуляли в Ботаническом саду. Ломакина и Суворова бегали на дискотеку сами по себе, а после рассказывали, терзая измученное ревностью сердце Блинкова-младшего. Как один обалдуй позвал их в гости: уже восемнадцать лет, а ни баксов, ни тачки, живет у родителей. Как они ему сказали, что вас здесь не стояло. Но обалдуй не понял, пришлось немножко настучать ему по башке суворовским ботинком, потому что Ломакина была в кроссовках, а у кроссовки удар совершенно не тот.
При этом Блинков-младший понимал, что Ломакина и Суворова неспроста делятся с ним своими девичьими тайнами. Знаем мы эти разговорчики: говорят про обалдуя, а намекают на тебя, называется – подтекст. Суворова даже для наглядности щелкнула его ботинком по макушке.
Он тоже жил с родителями. Баксов у него было только двести восемь, а на тачку нужно хотя бы тысячу. Допустим, в четырнадцать лет можно получить паспорт и открыть счет в банке. Но даже по самым льготным процентным ставкам двести восемь превратятся в тысячу, когда ему будет под двадцать пять, а в таком возрасте человеку уже ничего особенного не нужно!
Позвонили в дверь, и Блинков-младший ужасно обрадовался. У родителей есть ключи, значит, это не они. Значит, кто-то в этом несправедливом мире вспомнил о существовании Дмитрия Блинкова! Хорошо бы Ирка, но Ломакина и Суворова тоже неплохой вариант. Да пускай бы даже это был князь Голенищев-Пупырко-младший. Лучше лишний раз подраться (а не подраться с этим балбесом просто невозможно), чем торчать под потолком, как попугай на жердочке.
Он открыл дверь и увидел Ивана Сергеевича, Иркиного папу.
Кому как, а Блинкову-младшему сразу стало ясно, что у Ивана Сергеевича возникли проблемы на службе. Конечно, полковник ему об этом не доложил. Но интересно было бы посмотреть на человека, который сам не дотумкал бы до таких простых вещей, когда на ночь глядя к нему домой вваливается хотя и друг семьи, но все же полицейский. Здоровенный такой полковничище в черно-белом камуфляже и с похожим на игрушку автоматом «кипарис» на ремне через плечо. Он служит в отделе физической защиты. А это самый боевой отдел налоговой полиции, который ничего общего не имеет с физикой, зато прямо относится к физкультуре, круглым шлемам с закрывающим физиономию бронестеклом, коротким спецназовским автоматам и бронежилетам. Так вот, полковник вваливается, ты ему, конечно: «Здрасьте!», а он так рассеянно: «Ага». Это Иван-то Сергеевич, шутник и хохотун просто невероятный! Тут и размышлять нечего: проблемы у него. А может, и неприятности.
– Ты почему такой грязный? – спросил Иван Сергеевич. – Мама дома?
– Служит, – веско сказал Блинков-младший, напоминая, что не одна только налоговая полиция горит на работе. Контрразведка покруче любой полиции. А на первый вопрос он решил не отвечать. Уж Ивану-то Сергеевичу стыдно не помнить, из-за кого он целый месяц ходит грязный.
Но полковник даже не заметил его молчаливого намека.
– Митек, ну что ты как неживой! – сказал он, теряя терпение. – Нет мамы – папу позови. Ты же видишь, я на службе. Спешу.
– А папа у себя в Ботаническом саду, – вздохнул Блинков-младший. – Ему позавчера сняли гипс, и с тех пор я его не видел. Все никак наработаться не может.
– Нелегкая у тебя судьба, – заметил полковник. Из наколенного кармана он вытащил большой блокнот и начал торопливо писать на весу.
– Вам же неудобно. Пройдите в комнату, сядьте за стол, – пригласил Блинков-младший.
– У меня ботинки грязные, боюсь наследить, – отказался полковник, и Блинков-младший еще раз подумал, что у него серьезные проблемы. Надо быть слепым, чтобы не заметить, что наследить в квартире просто невозможно. Вся прихожая была засыпана соскобленной с потолка побелкой, и по этой побелке на кухню и в комнаты вели протоптанные белые тропы.
Полковник с треском вырвал из блокнота исписанную страницу. Из другого кармана, на предплечье (все-таки удобная одежда – камуфляж!), он извлек тощенькую пачку денег и не считая разделил ее пополам. Пол пачки он оставил себе, полпачки вручил вместе с запиской Блинкову-младшему.
– Все понятно? Блинкову-младшему было понятно и то, что имел в виду Иван Сергеевич, и еще кое-что. Во-первых, полковник уезжает в командировку. Такое нечасто, но все же случалось. Во-вторых, свою Ирку он оставляет на попечение Блинковых. А это значит, что Ирка поселится у них.
Она будет спать на диване Блинкова-младшего, играть на его компьютере в девчачью игру «Виртуальный визажист» и есть его детской ложкой, которой он сам уже не ест, но все равно жалко. И это при том, что Ирка живет в соседнем доме. Она, видите ли, одна в квартире ночевать боится.
– Ну, ты доволен? – бодрым голосом спросил Иван Сергеевич. – Вдвоем-то вам будет веселей. Сходите куда-нибудь – в кино или на Москву-реку. А то целыми днями торчишь дома как сыч.
Блинкову-младшему очень захотелось высказать все, что он об этом думает. Но полковник уезжал на свою опасную службу. Расстроишь его, а он в самый неподходящий момент задумается о домашних делах, и тогда его могут ранить преступники. Поэтому Блинков-младший улыбнулся из последних сил и сказал:
– Конечно, Иван Сергеевич, вдвоем нам будет ужасно весело. Обхохочемся.
– Ну-ну, – произнес полковник с большим сомнением и потрепал его по запорошенным побелкой волосам. – Только смотри, чтоб порядок был. Мать пожалей.
– Вы надолго? – спросил Блинков-младший.
– Недельки на две, а вообще как получится. Может, и задержусь. Надо помочь одной республике, вставшей на путь независимого развития.
По тону полковника было ясно, что на этом пути республика наломала много дров. Он уже открыл дверь, собираясь уходить, и тут Блинков-младший спохватился:
– Сам не знаю, Митек, – глухо ответил Иван Сергеевич. – Я вообще-то думал, она у вас. Так и уезжаю, не попрощавшись.
И он ушел, а Блинков-младший снова взгромоздился на стремянку. Шпатель скрежетал и визжал. Соскобленная побелка висела в воздухе пыльным облаком и лезла в рот. Блинков-младший старался дышать носом, но побелка и в нос лезла точно так же. Ей никакой разницы, лишь бы влезть.
Между прочим, шпатель дал ему Иван Сергеевич. И вообще полковник многое сделал для того, чтобы единственный сын его лучших друзей проторчал целый месяц каникул на стремянке под потолком.
Надо сказать, что старшему Блинкову это совсем не нравилось. Но спорить с мамой папа не стал, чтобы не ронять ее авторитет в глазах единственного сына. Он пообещал Митьке помочь, как только с его сломанной ноги снимут гипс. Гипс сняли еще позавчера, и что бы вы думали? И позавчера, и вчера, и сегодня папа с утра до ночи торчал у себя в Ботаническом саду. Он уходил, когда Блинков-младший еще спал, и возвращался, когда Блинков-младший уже спал. О том, что папа ночевал дома, а не в своем любимом Ботаническом саду, можно было догадаться только по уровню борща в скороварке. К утру от полной кастрюли оставалась половина, как будто ужинал не один-единственный кандидат ботанических наук, а бригада грузчиков.
В замке завозили ключом. Блинков-младший сообразил, что если сейчас дверь откроется пошире, то попадет точнехонько по ножкам стремянки. Он крикнул:
А вошедший папа спросил:
И сразу же узнал, в чем дело. Дверь ударила по ножкам, ножки сложились, и стремянка с Блинковым-младшим рухнула на папу.
– Привет, Митек. Видишь, я пораньше пришел. Сейчас поужинаем, и помогу тебе, – невозмутимо сказал старший Блинков, выкарабкиваясь из-под единственного сына. Он считал, что глупо переживать из-за неприятностей, которые уже случились. Сколько ни ахай, а время обратно не повернешь, поэтому и ахать нечего.
Блинков-младший молча поставил стремянку, влез на нее и черкнул шпателем по потолку изо всей силы, чтобы звук получился как можно противнее. Говорить с папой было не о чем. Если одиннадцать вечера у него называется «пораньше»…
– Не дуйся, – миролюбиво сказал старший Блинков. – Раз я обещал помочь, то помогу. В субботу. Хотя в субботу мы с Виталием собирались поработать. У него там не клеится один моментик в диссертации. Но в воскресенье я твой.
– А как же Галя? – язвительно поинтересовался Блинков-младший, скрежеща шпателем. – У тебя же двое аспирантов, Галя и Виталий. Тогда уж в воскресенье надо помочь Гале, а то будет несправедливо.
Старший Блинков ничего не понял! Никакой иронии! Он протер запотевшие очки и растроганно сказал:
– Да, о Гале-то я и не подумал. Я очень рад, единственный сын, что у тебя так развито чувство справедливости. Пожалуй, ты прав: надо в воскресенье помочь Гале.
Блинков-младший задохнулся. У него просто не было слов, чтобы достойно ответить. Все, все как будто специально сговорились отравить ему жизнь!
Неизвестно, чем закончился бы их разговор, если бы в этот момент не открылась дверь. Старший Блинков не успел ее запереть, поэтому все повторилось быстро, легко, непринужденно, как пишут композиторы в примечаниях для исполнителей песен. Дверь – бац по ножкам стремянки, ножки – вжик по полу, стремянка – громых, Блинков-младший – кувырк! Только мама успела его поймать. У нее была реакция контрразведчика.
– Привет, Митек. Проголодался, наверное? – сказала мама, одной рукой прижимая к себе пойманного Блинкова-младшего, другой устанавливая стремянку, а спиной захлопывая дверь.
Покончив со стремянкой, она перечмокала своих Блинковых и начала командовать:
– Олег, переодевайся и подмети за Митькой – он устал. Митька, помойся и поставь чайник. Поужинаем чаем с бутербродами, а то я ничего не успела купить. У нас были стрельбы. Кстати, давали пластиковые пули, и я выпросила себе лишнюю обойму. Очень практично: пальнешь – и преступник в нокауте, а вреда ему почти никакого.
И мужчины отправились выполнять приказания, а мама – чистить свой двадцатизарядный пистолет Стечкина. У нее было железное правило: постреляла – сначала почисть, а потом все остальное. Блинкову-младшему хотелось застать маму за этим интересным занятием, поэтому он пулей кинулся в ванную, на ходу стягивая запорошенную побелкой футболку. Если быстренько помыться, мама даст ему собрать вычищенный пистолет. Потом, конечно, разберет и соберет заново, но тут нечего обижаться. Второе железное правило – собирать оружие должен тот, кто будет из него стрелять. Чтобы, если случится осечка, винить одного себя.
Источник: